Этого он не ожидал.

Дела должны были пойти лучше.

Ему обещали это – ему все это обещали.

Сначала врач: «Принимай таблетки, и дело наладится».

Потом тренер: «Работай. Без труда не выловишь рыбку – и так далее».

Наконец, мама: «Живи сегодняшним днем и не пытайся, все сделать сразу».

Так что он принимал таблетки и работал, в то же время стараясь не перенапрягаться. И в какой-то момент на прошлой неделе стало казаться, что дело и впрямь налаживается. Хотя над городом завис такой жуткий смог, что многие его друзья пораньше сматывались из школы, надеясь на пляже освежиться ветерком с океана, сам он занятий не пропускал. Чуть отзвенит последний звонок, шел в раздевалку, переодевался в спортивную форму и перед тем как приступить к настоящему делу – бегу с барьерами – делал четыре разминочных круга.

Еще немного усилий, и к своему восемнадцатому дню рожденья он – чемпион штата.

И вот на прошлой неделе, когда он был на стадионе один, без тренера, таблетки вроде бы наконец подействовали. Он думал, что выдохнется уже на середине первого круга, но делая последний поворот, заметил, что его распирает энергия, легкие работают ровно, пульс – не намного чаще обычного. На втором и третьем кругах он даже прибавил скорости, но все равно чувствовал себя превосходно – ну просто здорово! Поэтому на четвертом он рванул в полную силу, и это было так, словно он вернулся на несколько месяцев назад, когда никаких проблем со здоровьем не замечалось. Мало того, в тот день на прошлой неделе он чувствовал себя даже лучше, чем когда бы то ни было; легкие всасывали гигантские порции воздуха, и все тело действовало в едином ритме. Вместо вяло жующей боли, которая появлялась обычно к концу первой разминочной мили, мускулы приятно покалывало, грудь вздымалась и опускалась непринужденно, в ритме, совпадающем с ровным биением сердца. Все тело работало гармонично. Он даже сделал два лишних разминочных круга, радуясь своей силе, блаженствуя оттого, что таблетки и упражнения наконец подействовали. После этого он тщательно расставил барьеры, установив перекладины чуть выше обычного.

Он преодолевал их, один за другим, с легкостью и чувствовал свою невесомость, когда парил над преградами.

Идя потом в раздевалку, он почти не запыхался, его сердце работало мерно и ноги совсем не устали, словно он прогулялся минут тридцать, а не прыгал в течение двух часов в полную силу.

Но назавтра все рухнуло.

Пройдя четверть первого круга, он ощутил знакомое жжение в легких, и сердце заколотилось так, будто это последний рывок на десятикилометровой дистанции. Он продолжал бежать, уговаривая себя, что устал после вчерашнего, переработал. Однако к концу первого круга понял, что так не пойдет. Сойдя с твердого покрытия дорожки, он рухнул на траву, перевернулся, чтобы видеть небо, прищурился на закатное солнце. Что, черт возьми, не так? Ведь вчера он был хоть куда! Сегодня же – старик стариком.

Он отказался спасовать перед резью в легких, одышкой, острой болью в ногах. Когда тренер подошел узнать, все ли в порядке, он отмахнулся, заявив, что свело икру и даже, для убедительности, помассировал правую. Тренер купился – или же сделал вид, что купился – это значения не имело, и он вернулся на дорожку.

Четыре круга он сделал, но так, что на последнем скорей быстро шел, чем бежал.

Тренер велел ему либо работать, либо идти домой.

Он попытался работать, но в конце концов вынужден был уйти.

И с тех пор дела пошли все хуже и хуже.

С каждым днем все больше сил уходило на борьбу с болью.

Позавчера он в четвертый раз с Нового года пошел к врачу, и тот снова не обнаружил никаких отклонений. Он снова ответил на все вопросы. Да, он чувствовал себя отлично, когда вернулся с Мауи, где они с мамой встретили Новый год. Нет, отца с ними не было; он с новой женой и младенцем отправился в Гранд-Каймен. Нет, его не волновало, что отец не едет с ними на Мауи; по правде сказать, он рад, что родители расстались – отец взял себе моду в подпитии лезть на них с кулаками, что в течение двух последних лет совместной жизни случалось почти каждый вечер. Нет, он не ненавидит отца. Отец не очень ему приятен, он был рад, когда тот ушел, но нельзя сказать, что он его ненавидит.

Что он ненавидит, так это то, как он себя чувствует.

Доктор сказал, может, ему обратиться к психоаналитику, но это он делать и не подумает. Психоаналитики – для слабаков и проигравших. Что бы ни случилось, он справится с этим сам. Однако в последние два дня боль стала почти невыносимой. Ночью его мучают кошмары, и, проснувшись, он не может дышать и все тело теперь болит не переставая.

Сегодня после обеда, когда подумалось: не лучше ли умереть, раз нет никакого способа избавиться от этой боли, он ушел с занятий и колесил по окрестностям, пока коп не остановил его и не выдал квитанцию на штраф за неисправный глушитель. И что, черт побери, ему теперь делать? Денег оплатить штраф у него нет, не говоря уж о том, чтоб починить глушитель. А потом, что еще за дела? Не так уж он и шумит, да и запаха в салоне почти никакого. При этом мать врежет ему за штраф по первое число, а папаша, если попросить у него на ремонт, надолго заведется на тему, как ему, бедному, тяжело содержать две семьи, и все равно ничего не даст.

Во влип-то!

Поворачивая в тенистый проулок, в котором прожил всю жизнь, он еще за два дома нажал на кнопку дистанционного управления, открывающего дверь гаража, и въехал на подъездную дорожку как раз, когда дверь открылась. Машинально вступив в игру, в которую играл сам с собой каждый вечер, он снова нажал на кнопку, чтобы успеть проскочить под опускающейся дверью.

Сегодня не удалось, и машину дернуло, когда гаражная дверь вмазала в задний бампер. Так что теперь, мало ему штрафа с глушителем, придется отдуваться и за царапины – на машине и на двери.

И боль никак не проходит.

Может, вместо того, чтобы идти в дом, он еще немного посидит здесь?

Посидит и посмотрит, что будет.

Понемногу его охватило теплом, боль, которую он устал терпеть, смыло, и показалось, что не так уж все плохо.

Может быть, он все-таки решит свои проблемы.

Без мамы.

Без тренера.

Даже без врача.

Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и впервые за несколько недель забыл о боли.

* * *

Для женщины этот день прошел не легче, чем для ее сына. Начался он звонком бывшего мужа, предложившего пересмотреть условия алиментов. Что в переводе означало: бабенка, с которой он сошелся, требует денег. Ну, она мигом вправила ему мозги. Б полдень выяснилось, что сослуживец, на целый год ее младше, получает долю в партнерстве, на которую она по праву рассчитывала сама. Так что теперь стоял вопрос: либо высиживать еще год, либо искать другую работу. Однако, по чести говоря, ответ лежал на поверхности: партнерства ей не дадут никогда, так что можно вплотную приступать к поискам.

Потом, когда она было решила, что хуже уже быть не может, позвонил врач и порекомендовал хорошего психоаналитика для ее сына. Ну, прежде чем послать мальчика к психиатру, надо проверить его еще у кого-нибудь из терапевтов. Впрочем, визит к другому терапевту по страховке не оплатить, а новогодняя поездка на Мауи урезала семейный бюджет до предела.

Ладно, она что-нибудь придумает.

Повернув на подъездную дорожку, она нажала на кнопку дистанционного управления и остановилась в ожидании, когда откроется гаражная дверь.

На мысль, будто что-то неладно, натолкнул скорее шум мотора, чем клубящийся из гаража дым. Одной рукой она дернула ручной тормоз, другой распахнула дверь своей машины, выскочила и кинулась в гараж.

Там, в машине сына, она увидела его, обмякшего, привалившегося спиной к дверце, с ногами на пассажирском сиденье, с поникшей на грудь головой.

Придушив крик, она схватилась за ручку дверцы водителя.

Заперто!

Она перебежала попробовать другую дверь, позвала сына по имени.